Некоторые этим называют современное искусство: Современное искусство. Как разобраться

Сегодня современное искусство поражает многообразием видов, порой даже шокирующих, о которых будет сказано далее. А пока разберемся в другом.

Как понять современное искусство простому человеку?

Художники – это совесть общества. Они привлекают внимание на разные проблемы: социальные, политические, экологические, психологические, бытовые и показывают мир таким, каким его мыслят.

Если исходить из того, что современное искусство – это самовыражение автора и его ощущение настоящего мира, то понять его несложно. Нет правильного и неправильного понимания. Любой зритель – соавтор и может дополнить произведение своим толкованием, принять его или нет.

Есть авторы-исследователи, которые выражают в работах результаты своих исследований социальных процессов. Для понимания их работ лучше, конечно, знать мысль и суть (можно почитать табличку с объяснением), и хоть немного знать теорию.

Есть авторы, которые выражают самого себя, свои эмоции, чувства и переживания. Здесь полный расчет не на ум, а на чувства и ощущения зрителя. И таких художников большинство.

Нет прямого ответа на вопрос: как понять современное искусство. Стойте, всматривайтесь, вглядывайтесь, вдумывайтесь. Чем сложнее сегодня, тем проще завтра.

Как разобраться в современном искусстве?

Очень просто – надо всего лишь начать изучать историю искусств, ходить на лекции, коих сейчас великое множество, и тогда современное искусство не будет казаться пугающим и непонятным. Не ленитесь быть любознательным, ведь современное искусство уже никуда не денется. Нам с ним жить.

Зачем нам эти знания?

Можно спросить: а зачем нам современное искусство? Зачем тратить время на его изучение? Многие и вовсе считают его бессмысленным.

Здесь все просто — современное искусство предлагает прекрасную пищу для ума и выявляет тенденции развития общества.

Знание современного искусства значительно расширяет кругозор и позволяет мыслить на более высоком уровне. Это помогает человеку представлять связи между формой и содержанием, между идеей и реализацией. Таким образом, развивается масштабное мышление и повышается осознанность.

А осознанного человека, хорошо разбирающегося в современном искусстве и понимающего логику развития творческих трендов, не обмануть рекламными ходами и социальными экспериментами.

Он легко отличит художественную акцию от политической провокации. И сразу увидит, где философский концепт, предназначенный для интеллектуалов, а где просто сиюминутная выходка, нацеленная на хайп.

Виды современного искусства

А теперь, как и было обещано, многообразие видов современного искусства (contemporary art) во всей красе.

Граффити и обратное граффити

Если для простого граффити нужны чистые стены, чтобы рисовать баллончиками с красками, то для обратного граффити (Reverse Graffiti) наоборот – чем грязнее, тем лучше.

Рисование на грязных машинах

То же, что и обратное граффити на грязных стенах, только на машинах. После такого и машину мыть уже не хочется.

Картины, написанные собственным телом

Вместо кисти может пригодиться любая часть тела.

Жидкости тела (органические)

Некоторые экстравагантные авторы не чураются использовать кровь и мочу для создания своих отвратительных мрачных шедевров.

Мани-арт

Для аппликаций и поделок в ход идут любые купюры, которые не жалко.

Резьба по книгам

Из старых книг с помощью пинцетов, щипчиков, скальпелей, клея и других приспособлений, художники создают потрясающие пейзажи.

Боди-арт иллюзии

Тело человека используется в качестве объекта творчества.

Тени в искусстве

Свет падает на сооружение из всевозможных предметов, а отбрасываемая тень, например женской фигуры, это и есть произведение искусства. Бывают даже цветные тени из-за цветного стекла.

Анаморфоз

Из специально искаженного изображения появляется правильное при взгляде под определенным углом. Многие уличные художники так имитируют ямы, трещины на земле и стенах.

Акционизм

Вовлечение произведения в действие, т. е. в акцию. Часто художник сам становится участником действия.

Хеппенинг

Акционизм с участием зрителей без всякого сценария. И куда все это заведет не понятно.

Перфоманс

Акционизм с участием зрителей по прописанному сценарию.

Фотореализм

Слайд фотопленки проецируется на холст, и получается произведение большого размера с фотографической точностью.

Реди-мейд

Это когда обычный готовый объект, например унитаз, помещают на пьедестал и под стекло.

Инсталляция

Композиции из различных материалов разных размеров: от миниатюрных до занимающих огромные залы.

Статья о современном искусстве на Википедии.

Является ли «современное искусство» искусством?

Пётр Павленский

Нет. Его таковым называют. Потому что всё, что непривычно, всё, что опровергает сложившиеся шаблоны, стереотипы, называется очень стереотипно — провокационным, скандальным или ещё какое-нибудь слово подобрать. На самом деле оно таковым никогда не является. Приведу довольно простой пример: когда импрессионисты выставили свои картины на осеннем салоне, публика сочла их произведения крайне скандальными и провокационными.

Юрий Поляков

Да. Я так его и предлагал в свое время называть — провокативная форма творчества — ПФТ. Они могут быть совершенно разные — это и перформансы, и инсталляции, и различного рода вивисекции классики, и какая-то, так скажем, литература, создающаяся для провокации, для какого-то очередного сотрясения общественного мнения. Всё это тоже вид деятельности, если кому-то нравится этим заниматься, то пусть занимаются. Лично мне это малоинтересно, потому что, как правило, это делается «на одну колодку», примерно одни и те же приемы, и даже потом объяснить не могут. У меня была в своё время в эфире Ольга Свиблова, когда я вёл передачу «Контекст» на телеканале Культура. Она была у меня в те дни, когда произошла знаменитая история с группой «Война», которая нарисовала фаллос огромный на разводном мосту напротив здания питерского ФСБ. Мы обсуждали, и я её спрашиваю: «Это искусство?» И она говорит: «Конечно, это искусство, это очень сильное провокативное искусство, и то, что это напротив ФСБ, придает особую дерзость, не просто на любом мосту, а напротив ФСБ». И я её спросил: «Скажите, а вот такой же большой фаллос нарисованный, скажем, на стене Дома-музея академика Сахарова — это вот будет искусство?» Она: «Что вы! Нет, это будет хулиганство». Я говорю: «Объясните мне, пожалуйста, а почему?» И вот тут она попросила прекратить запись и переговорить всё по-новому. На мой взгляд, когда люди не могут объяснить, почему на мосту — это искусство, один и тот же, так сказать, фаллос, а на стене академика Сахарова — это хулиганство, вот здесь начинают, как говорится, морочить головы широким народным массам.

Современное искусство – Варламов.ру – ЖЖ

• Main
• Top
• Interesting
• 235 ideas
• Your 2020 in LJ
• Disable ads

• Login
• CREATE BLOG Join
• English (en)
  • English (en)
  • Русский (ru)
  • Українська (uk)
  • Français (fr)
  • Português (pt)
  • español (es)
  • Deutsch (de)
  • Italiano (it)
  • Беларуская (be)

varlamov. ru

Log in

Remember me

Почему не все понимают смысл современного искусства — Российская газета

Наше общество, в постсоветские времена уже привыкшее по любому поводу делиться на непримиримые группы, слои и молекулы, имеет один особый повод для увлеченной конфронтации, ругани в соцсетях и даже мелких потасовок.

Без вины виноватые

Последний пункт в сводке боевых действий — премьерный спектакль «Норма» в театре на Малой Бронной, когда зрители в антракте рвались бить худрука Константина Богомолова. Да, я про современное искусство. Сакраментальный вопрос «Ты меня понимаешь?!» стал линией разделения воюющих сторон. Понимаешь — стало быть, летаешь счастливой бабочкой с пати на биеннале, с иммерсивного шоу на хоррор-стрим, а оттуда на воркшоп по VR-поэзии. А не понимаешь — сидишь и собираешь информацию по крупинкам, чтобы не было мучительно больно за зря потраченные деньги, время и нервы. Согласитесь, обидно: мечтал о встрече с прекрасным, ярких эмоциях, «мурашках по коже». А выходишь озадаченный: Городничий с подчиненными догнали бедолагу Хлестакова и забили ногами… И вдогонку тебе пояснение от эксперта, например, такого, как известный философ и культуролог Ян Левченко:

— Искусство может вообще все что угодно. При этом оно ничего не должно. Если требуются какие-то усилия для понимания… то искусство вызывает особое раздражение обывателя, который привык презрительно отвергать все, что, по его мнению, бесполезно.

Нет, я не хочу видеть в зеркале противную рожу раздраженного обывателя и очень хочу понять, зачем они так с Хлестаковым. Как это сделать? Каковы правила техники безопасности при общении «традиционно» мыслящего зрителя с наступающим по всем фронтам современным искусством?

Лирика смыкается с психотерапией

Новость, которая обрадовала: в Москве вручили литературную премию «Поэзия», и первое место в главной номинации «Стихотворение года» поделили библиотекарь из Екатеринбурга Екатерина Симонова и известный поэт Дмитрий Веденяпин. Стихотворение Екатерины называется «Я была рада, когда бабушка умерла». Произведение Веденяпина — «Тебя не будет, тебя не будет, тебя не будет». Знакомлюсь с персонажами других стихов Екатерины, и просто оторопь берет от того, как хлестко аттестует она великих поэтов за их промахи в личной жизни. По касательной достается булгаковской Маргарите, которая «бесилась с жиру», и занудному неудачнику Мастеру. Рифмы нет. Ритм улавливается.

От лучшего перехожу к шорт-листу премии и понимаю, что у нынешних поэтов вообще не в почете гражданский пафос, лирический настрой и прочая белиберда. Как же так? А кто теперь будет чувства добрые лирой пробуждать? И да, всякие там ямбы-хореи тоже стали анахронизмом?! Не будем раздражаться, будем осваивать, прибегнув к помощи известного литературоведа профессора УрФУ Леонида Быкова:

— Поэзия — сфера личного, интимного даже, как для пишущего, так и для читающего. Будь в нынешнем конкурсе состав жюри другим — и победители могли быть иными. Эта победа условная, и она отражает нынешнюю поэтическую ситуацию.

Две пятых в списке включенных в соревнование текстов были верлибрами. Лет двадцать назад Александр Городницкий уверял: «Верлибр недостоин почестей…», а Шаламов называл верлибры «стихами второго сорта». Но свободный стих отстаивает права гражданства в русском языке, это поэзия непоэтической, дисгармоничной эпохи, поэзия после Освенцима и Колымы. Наряду с причинами социальными есть и эстетические. ХХ век приучил нас к образно-фонетическому захлебу: Маяковский и Пастернак, Мандельштам и Цветаева, напор метафор, символики, звукописи. А верлибр — естественная речь, не тождественная, однако, прозе. Это искусство без видимого искусства. И то, что оба отмеченных стихотворения оказались породнены одним горестным мотивом, не должно удивлять. Авторы не могли их не написать, лирика смыкается с психотерапией. И мне, читателю, горечь этих строк тоже полезна как прививка против инфантильности и цинизма. А ежели кто с этими стихами не совпал — что ж, читайте других стихотворцев.

Шедевр в контексте

Наверное, современное визуальное искусство — это самое непонятное, что может ожидать зрителя на тернистом пути поиска новых эстетических впечатлений. Мало того, что смысл большинства арт-объектов ускользает от неподготовленного посетителя, так еще и закрадывается подозрение, изящно сформулированное Ильей Глазуновым: «Поднимите руку те, кто не может нарисовать «Черный квадрат»?» Хотя бы поэтому пятая Уральская индустриальная биеннале современного искусства, которая проходит в эти дни в Екатеринбурге, просто не могла не оказаться в эпицентре какого ни на есть, а скандала.

Ощущение, что к нему готовились: организатора биеннале Алису Прудникову называют «комиссаром» — это общемировая практика, но в России это слово имеет однозначную семантику. В залах работают не экскурсоводы, а медиаторы, то есть посредники, помогающие оппонентам достичь согласия. И вот, пожалуйста: православную активистку Оксану Иванову возмутила инсталляция американского художника Гонзалес-Торреса.

— Посетителям предлагают подобрать с пола конфетку и съесть. А потом рассказывают, что позарившийся на халяву стал участником поминальной тризны по умершему от СПИДа другу-партнеру автора конфетного шедевра и приобщился к бессмертию, — возмутилась Оксана Иванова, вспомнила сказку про голого короля и назвала всю выставку «шарлатанством».

Народ в Фейсбуке привычно разделился и вступил в бой. А мы задали вопрос заведующей кафедрой истории искусств УрФУ Тамаре Галеевой: почему современное искусство принципиально непонятно и потенциально конфликтно? И как отделить зерна от плевел?

— В понимании профессионалов современное искусство — это те формы, которые идут в авангарде, оно связано с открытием новых технологий, междисциплинарных связей, поэтому оно не может быть простым и всем понятным. При этом часто авторское объяснение становится неотъемлемой частью арт-объекта, хотя излишне перегруженное текстами произведение искусства, лишенное визуальной определенности, мне лично не близко. Что касается конфликтности восприятия, то через художественный фокус современное искусство рассматривает острые проблемы и противоречия общества, оно дисгармонично и этим часто раздражает неподготовленного зрителя.

Еще важный момент: современное искусство иммерсивно, то есть оно предполагает вовлеченность зрителя, его открытость для восприятия цвета, звука, света, смысла, готовность стать частью художественного процесса, разбудить в себе творческое начало. Ну и надо понимать, что необязательно все, созданное современными художниками, есть шедевр. Большинство произведений просто создает контекст, общую критическую массу.

Подведем итог. Возможно, ваши грядущие встречи с современным искусством будут не столь травмоопасными, если вы: а) теоретически подготовитесь и в результате, возможно, вообще пройдете мимо; б) поверите в себя: если бревно в экспозиции не кажется вам шедевром, то, возможно, так и есть на самом деле; в) будете открыты для совместного творчества. Все не так сложно.

Гид для «Трех сестер»

Опера «Три сестры» венгерского композитора Петера Этвеша, поставленная в конце минувшего сезона в Екатеринбургском театре оперы и балета, озадачила не одну меня. Театральную программку с либретто я положила в любимый томик Чехова издания 1914 года, заранее предвкушая, как удивятся будущие поколения читателей: началось все с пожара, который автор отчего-то хотел видеть в конце, но зато закончилось эффектной сценой совокупления на обеденном столе (в либретто написано: «Вершинин признается Маше в любви»). Мнения зрителей после спектакля были совершенно полярными, от «это за гранью» до «очень интересно и необычно». Я написала, что спектакль обязательно выдвинут на «Золотую маску». Так и получилось, причем в девяти номинациях.

Разумеется, команде экспертов виднее. Но понять хотелось бы. И, удивительное дело, на сей раз театр не укрылся за высокомерным «не поняли — сами виноваты». На его сайте появился специальный раздел «Гид по опере «Три сестры», где объясняют, почему критики называют эту оперу самым значительным произведением оперного искусства за последние десятилетия. Отвечают на часто возникающие вопросы. Возможно, кто-то, прочитав, вообще откажется от покупки билета, но театр при этом выигрывает репутационно, демонстрируя уважение к каждому зрителю. А еще за час до спектакля устраивает лекцию для наиболее любознательных театралов, и наверняка количество недовольных после просмотра уменьшается за счет тех, кому объяснили и про Машу с Вершининым в том числе. Как жаль, что среди многочисленных номинаций «Золотой маски» нет подходящей для этой инициативы «Урал Оперы», она того заслуживает.

Питер Осборн. Современное искусство — это постконцептуальное искусство. Часть 1

Питер Осборн. Директор Центра исследований современной европейской философии (CRMEP) в Кингстонском университете в Лондоне. 

Эта лекция основана на материале из моей будущей книги «Либо везде, либо никак. Философия современного искусства» и, в частности, эссе «Вымысел современного» для Фонда Антонио Ратти на вилле Сукота на озере Комо. 9 июля 2010 года.

Я собираюсь представить вам концептуальную выжимку — своеобразную полемическую выдержку — из одной работы о создании критического концепта современного искусства. Обратите внимание, что это именно «критический» концепт, а не описательный или эмпирический. Он не охватывает все искусство, называющее себя «современным». Он из него вытекает, но вместе с тем предъявляет определенные критические требования к этому искусству. Поэтому такой концепт надо построить, а не просто открыть. В наиболее сжатой форме он представлен в заголовке: «Современное искусство — это постконцептуальное искусство». Я выдвигаю его как философскую пропозицию — или, по крайней мере, философскую интерпретацию исторического положения вещей, ведь, в конце концов, что есть философия, как не «эпоха, схваченная в мысли»? Если точнее (и от этого, наверное, тревожнее), я выдвигаю его как спекулятивное утверждение, в том смысле, в каком это понятие употреблял Гегель. В этом случае движение мысли, которое утверждает тождество элементов внутри спекулятивного утверждения, понимается как разрушение «общей природы суждения», основанном на разделении между субъектом и предикатом; так в результате спекулятивной глубины предложенного тождества «субъект перешел в предикат и тем самым снят». Предикат сам становится субъектом, который переворачивает утверждение («Современное искусство — это постконцептуальное искусство») и в итоге тоже разрушается. Тем не менее, между двумя фазами спекулятивного утверждения происходит бесконечное движение мысли, по отношению к которому само утверждение (или предикат) — это, согласно Гегелю, «лишь пустая форма».

Так тождество элементов, разрушающее форму утверждения, не уничтожает различия между этими элементами. Скорее, оно вскрывает различие как движение определенного «единства» и «гармонии», которая появляется из слияния различия как такового. Только через опыт спекулятивного утверждения (спекулятивного опыта) — в протораннеромантическом, непропозиционном режиме — гегельянская философия доходит до опыта искусства. Однако это происходит в самом конце очень долгого процесса, в котором вырабатываются значения элементов — в нашем случае «современного искусства» и «постконцептуального искусства». Я предложу вам набросок или схему подобного процесса конструирования.

Мой тезис состоит из двух главных и двух вспомогательных частей. К главным относятся:

1. Современное — как идея, проблема, фикция или действительность;
2. Искусство как построение/выражение современного или постконцептуального искусства.

Вспомогательные части вносят некоторые требования:

3. Фикционализация власти художника
и
4. Коллективизация художественных фикций.

Последние два пункта интересовали The Atlas Group (1999–2005) — точнее, Валида Раада под видом этой группы . Общая же идея в том, чтобы показать разные аспекты современного искусства в свете критического обобщения, как часть одной интерпретационной философской рамки. Поэтому я начну с предельных абстракций и буду двигаться в направлении к более частному (правда, так и не достигну его). От общего к частному, как завещал Маркс во введении к «Очерку критики политической экономии» . В нашем случае — от философии к искусству.

1. Современное как идея, проблема, фикция и действительность

Идея. В самом простом виде концепт современного заключается в соединении, единстве дизъюнкции (разделения) или в дизъюнктивном синтезе времен. Если точнее, то это соединение времен человеческих жизней внутри общего времени течения жизни. Современники — это те, кто проживают (или проживали) в одном времени. (Интересно, что слово «современники» (contemporaries) используется в связке с прошедшим временем: «Мы были современниками» (We were contemporaries). Высказывание «Мы являемся современниками» (We are contemporaries) избыточно, так как это перформативная тавтология.) Однако как исторический концепт современное включает проекцию единства в разнородную тотальность времен человеческих жизней, которые в принципе или потенциально современны друг другу неким образом в определенный момент времени, а именно «сейчас», поскольку жизнь в настоящем — это то, что обеспечивает модель современности. Иначе говоря, концепт современного проецирует на жизнь в настоящем конкретное и единственное историческое время настоящего. «Современность», другими словами — это общее, хотя и разъединенное внутри, историческое время человеческих жизней, сокращение «исторического настоящего». Такое понимание, в сущности, проблематично, однако чрезвычайно устойчиво.

Проблемы. Первая проблема — теоретическая, так как кантовское бытие объектом (в техническом смысле), которое находится за пределами возможного опыта (полное слияние настоящих времен) — это идея. Вторая и даже более важная — это темпорально-философские предпосылки в духе раннего Хайдеггера, а именно: само по себе «настоящее» как оно есть, в настоящности, не дано в опыте как таковом, а существует как дифференциация расколотой совместности двух других темпоральных режимов (прошлого и будущего), подчиненных приоритету измерения будущего.

Поэтому концепт современного проецирует на настоящее темпоральное единство, футуристичное или горизонтальное и, соответственно, спекулятивное. И, наконец, третья проблема — эмпирически отношение совокупности нынешних современных друг другу времен человеческих жизней в корне остается социально разрозненным. Получается, не существует действительно общей субъект-позиции внутри настоящего, отталкиваясь от которой можно было бы построить его относительную тотальность как целого, неважно, в какой форме — пока еще фрагментированной, рассеянной или незавершенной. 

Фикция. Как бы то ни было, идея современного работает так, будто она существует на самом деле, словно спекулятивный горизонт единения всех человеческих жизней уже достигнут. В этом смысле это утопическая идея со своими негативными и позитивными аспектами. Негативный аспект: современное включает в себя отрицание, позитивный: это акт плодотворного воображения. Оно включает отрицание — отрицание спекулятивного основания грядущего мира — в той мере, в какой оно проецирует фактическое совпадение времен. Это отказ от будущности настоящего самим пребыванием в настоящем; в сущности, это отказ от политики. Это продуктивный акт воображения в той мере, в какой он перформативно проецирует несуществующее единство на дизъюнктивные отношения между совпадающими временами. В этом смысле, толкуя настоящее как несуществующее время внутри единства времен, все построения современного будут фиктивны. Если точнее, современное — это работающая фикция: она регулирует разделение между прошлым и настоящим (через ощущение будущего) внутри настоящего. С эпистемологической точки зрения можно сказать, что современное выделяет то неразличение между историческим и фикциональным нарративами, которое, начиная с критики Гегеля, ассоциировалось с понятием самого спекулятивного опыта. 

Именно фиктивное «настоящее» в современном отличает его от более структурной и продолжительной категории модерности, чей, в сущности, самопревосходящий характер связан с постоянной скоротечностью, знакомой по критической литературе, начиная с Бодлера. В этом плане современное внутри себя отступает от модерна к настоящему. Как недавно сказал один комментатор, современность — это настоящее, беременное изначальным значением слова модерн, но без последующей связи с будущим .

Если модерность представляет настоящее как постоянную переходность, то современность закрепляет или помещает эту переходность внутрь порядка событий или, если брать шире, отрезка жизни. Репрезентация такого присутствия состоит в уничтожении категории временного посредством образа. Именно в культуре фотографического и постфотографического образа наиболее ясно выражена современность современного. Образ прерывает темпоральности модерного и природного в равной мере. По отношению к этим нормативным ритмам современное оказывается гетерохронным — аномальным временем странных происшествий или, как у Ницше, «несвоевременным» (unzeitgemässe) временем. Гетерохронность — временное измерение общей гетерономии или множественности детерминаций. Она маркирует как момент дизъюнкции (и следовательно антагонизма) внутри дизъюнктивного единства исторического настоящего, так и экзистенциальную дизъюнктивность настоящего как такового.

Более того, это дизъюнктивное, антагонистическое единство современного не только темпорально, но в равной степени — а в некоторых отношениях и в первую очередь — пространственно. Это второй по важности аспект теоретической проблематики современного: проблема дизъюнктивного единства социальных времен — это проблема единства социальных пространств, в самом широком смысле  геополитическая проблема. Идея современного ставит проблему дизъюнктивного единства времени и пространства, то есть геополитически исторического. Если в понятии исторически современного и есть какой-то смысл, то только в том, что темпоральная диалектика нового, которая дает качественное определение историческому настоящему (как точка, от которой строится его единство), но которую отрезает от будущего представление о современном, должна быть опосредована общей глобальной диалектикой пространства. Иными словами, фикция современного — это обязательно геополитическая фикция. Это ощутимо усложняет вопрос ее периодизации или распространения современного «назад», в недавнее хронологическое прошлое. Это временное распространение современного (как проекция единства времен человеческих жизней) вводит постоянно сдвигающуюся динамику периодизации, которая настаивает на вопросе «когда начинается настоящее». На этот вопрос могут быть совершенно разные ответы, в зависимости от того, откуда ты думаешь геополитически .

Кто-то скажет: «Каждому Настоящему — Своя Предыстория», — что означает: каждой геополитически дифференцированной конструкции настоящего как целого своя предыстория. Вопреки теоретическим проблемам фиктивного характера единства и пространственной позиции, конструкции современного все чаще оказываются неизбежными, потому как растущая глобальная и социальная взаимосвязанность дает этим фикциям глубокое содержание, заполняя их спекулятивные проекции эмпирическим материалом (фактами), оказывая таким образом влияние на переход от фиктивного к историческому нарративу. В этом смысле концепт современного получил регулятивную необходимость «идеи» Канта. Более того, современное имеет трансцендентальный статус состояния исторической ясности социального опыта как такового.

Действительность: современное сегодня или глобальное транснациональное

Все чаще фикция современного — это, в первую очередь, глобальная или планетарная фикция. Если точнее, недавно фикция глобальной транснациональности заменила 140-летнюю гегемонию образа интернациональности (1848–1989), имевшую множество политических форм. Это и есть фикция — проекция темпорального единства настоящего на всей планете, — основанная на противоречивом взаимопроникновении общепринятых социальных форм («сообщества», «культуры», «нации», «общества» — названия, становящиеся все более спорными) и их усиленной взаимосвязи и зависимости друг от друга. Словом, сегодня современное (фиктивное относительное единство исторического настоящего) транснационально, потому что наша модерность — это и есть тенденция к глобальному капиталу. Транснациональность — это предполагаемая социально-пространственная форма нынешнего темпорального единства исторического опыта.

Как утверждала Гаятри Спивак, то, что Тоби Волкман (координатор программ в Фонде Форда) определяет как «демографические изменения, диаспоры, трудовую миграцию, движение глобального капитала и медиа и процессы культурной циркуляции и гибридизации», создало воображаемого двойника геополитики — культуралистский постколониальный национализм и метропольный мультикультурализм, — что в лучшем случае спорно, а в худшем — излишне. Спивак, напротив, пишет:

Территориальные границы (по сути, границы национальных стран) разрушаются глобализацией двумя способами. Во-первых, несмотря на законы, они стали физически более проницаемы. «Границы легко пересекаются из стран-метрополий, в то время как попытки попасть туда из так называемых стран периферии встречают бюрократические и политические ограничения, что усложняет проникновение». В основном люди пересекают границы из так называемых стран периферии в, образно говоря, центр только в качестве разного рода капитала — в том числе труда в искусстве. (Искусство — своего рода паспорт. В новых транснациональных пространствах оно формирует рыночную утопию свободного перемещения, тогда как на самом деле оно воплощает обратное — медиацию этого перемещения капиталом.) Во-вторых, информационные технологии позволяют устанавливать новые социальные субъекты и новым способом поддерживать единство фрагментированных старых субъектов через национальные границы.

Но как ощутить или показать эту геополитически сложную современность? И, тем более, как ощутить ее через или как искусство? Это не столько «презентация», сколько «репрезентация» (не столько Vorstellung, сколько Darstellung) — интерпретация того, что проходит сквозь конструкции новых целостностей, собранных из их фрагментов и модальностей существования. Это проявление воли к современному — соединять вместе множество совпадающих социальных времен — в той же степени, в какой это вопрос репрезентации.

Текст перевели Екатерина Тараненка, Андрей Дружаев

Подписывайтесь на наш телеграм канал: https://t.me/spectate_ru

Spectate — независимое издание.
Если хотите нам помочь, то оформите ежемесячную подписку на Patreon.
Become a Patron!

СОВРЕМЕННОЕ ИСКУССТВО АЗИИ | Арт

Как собирать современное искусство сейчас

Lead ImageВнутри дома Ниам УайтФотография Бенджамина МакМахона

Консультант и куратор по современному искусству Ниам Уайт живет, как и многие представители ее поколения, в квартире с одной спальней в бывшем муниципальном районе в центре восточного Лондона.Однако, в отличие от большинства, ее небольшое пространство заполнено современным искусством. Он висит на стенах, завернут в одеяла, заправлен за шкаф, прислонен к стене в коридоре. Там, где многие из нас вкладывают свои кровно заработанные деньги в одежду, мебель или книги по непомерно высокой цене, Уайт покупает искусство.

Она тоже работает с этим, что, возможно, в какой-то мере объясняет ее страсть; изучив историю искусства, она знала, что хочет быть частью этой индустрии, но не знала, чем именно она хочет заниматься.Проведя некоторое время в работе над независимыми выставочными проектами в Мельбурне, она вернулась в Лондон и устроилась в плодовитую галерею Hauser and Wirth, которая, среди многих других, представляет поместье Луиз Буржуа, Пипилотти Рист и Дитера Рота. «Это была своего рода мечта, потому что их список художников, по сути, лучший в мире», — говорит Уайт.

Там она купила свое первое произведение искусства — произведение Филлиды Барлоу, одного из ее любимых художников, выпущенное ограниченным тиражом, которое она приобрела в Studio Voltaire. «Я полагаю, вы понимаете, что это то, что вы можете сделать», — говорит она. «Очевидно, что на тот момент я бы вообще не стал покупать ничего дорогого, это было больше похоже на издания. Потом я обнаружил, что могу покупать оригинальные работы более молодых художников, и тогда все просто по спирали, понимаете? Вы становитесь зависимыми ».

После ухода Хаузера и Вирта — «Я только что обнаружил, что это было немного ограничительно, потому что это было настолько коммерчески ориентировано» — Уайт проработала несколько лет в качестве куратора выставок в SHOWstudio, прежде чем разветвиться, чтобы создать свою собственную независимую арт-консалтинговую компанию.Она быстро начала работать над уникальным разнообразием проектов, от кураторства выставок и поддержки начинающих художников до консультаций как для новых, так и для опытных коллекционеров.

Тем временем ее личная коллекция умножилась. Ее стены имеют внушительную ширину; небольшие темно-красные холсты и коллажи ее бойфренда, художника Тима А. Шоу, расположены рядом с куском пола студии Ника Найта SHOWstudio, составленные из многолетних слоев на белой краске; миниатюрная сочащаяся скульптура Энди Холдена стоит рядом с ее телевизором, а стены украшают произведения Джона Сэвиджа и Стивена Антонакиса.Это настоящее зрелище. «По сути, именно сюда сейчас идут все мои деньги, — говорит она, указывая на стену, — что действительно приятно».

Что вам нравится в покупке произведений искусства?
«Когда вы покупаете новую вещь, это забавно. Я думаю, вы чувствуете, что она что-то рассказывает вам о мире, как будто заставляет вас думать иначе, и поэтому это визуальный или концептуальный способ понимания мира. Мне очень нравится идея быть окруженным этим.Мне также нравится идея, что ваша коллекция становится похожей на портрет — это отражение мира, но это также отражение вас самих. Неизбежно то, что вас интересует, будет тем, что вы покупаете. Сейчас я много консультирую, в основном для друзей, и действительно интересно посмотреть, как развиваются их коллекции ».

Когда вы только начали коллекционировать, вас привлекала эстетика или сами художники?
«Немного и того, и другого. Очевидно, что эстетика действительно важна, потому что вы должны получать от этого удовольствие, но чем больше вы работаете с молодыми артистами, тем увлекательнее наблюдать, как они развиваются.Что еще очень приятно в покупке у молодых художников, так это то, что вы чувствуете не то, что поддерживаете их, а то, что, покупая у них, вы позволяете им продолжать работать еще немного ».

Где вы покупаете изделия?
«Я провожу много исследований, чтобы найти что-то, всплывающее в необычных местах; в галереях, которые, возможно, не так хорошо известны, или более авторитетный художник мог бы показывать в небольшой галерее где-то много лет назад, и у них все еще есть доступные работы.Необязательно идти по обычному маршруту. Другое дело аукционы; вы можете найти действительно хорошие вещи, которые не обязательно прошли через систему галерей. Например, у меня есть Анжела де ла Крус с аукциона, и у меня есть рисунок 1836 года из галереи старых мастеров. Это сильно разнится ».

У вас есть все здесь?
«Некоторые из них спрятаны, в основном из-за свободного места. Также неплохо иногда что-то менять, чтобы все еще было ясно.”

Есть ли в вашей коллекции направляющая тема?
«Думаю, да. Я только понял, в каком направлении он развивается, с тех пор, как развил его, и я думаю, что во многом это связано с идеей антимонументализма. Это очень антимачо; Мне нравятся вещи, которые довольно хрупкие и на грани разрушения. Эти фотографии, например, сделаны Джоном Сэвиджем в 1977 году, из серии под названием Uninished London , которая посвящена западному Лондону — местам, которые сейчас действительно богаты, но на его фотографиях они совершенно заброшены.Я купил это много лет назад. Этот там [она указывает на фотографию бумажного шара] — Алекс Болл. Это ограниченное издание, и я думаю, что это довольно забавно. Это может быть статуя, но это просто скомканный лист бумаги ».

Что, по вашему мнению, питает ваши сборы?
«Я люблю исследования, чтение и теорию, так что, полагаю, я получаю от этого радость. Много времени я провожу, глядя на то, что делают художники, и я полагаю, что чем больше у вас вокруг, тем больше вы погружены в это.Это забавно, потому что я больше ни на что не покупаю; Дело не в том, что я люблю владеть вещами — я не люблю беспорядок. Больше идей и концепций. Это заставляет вас стать лучше ».

Как вы впервые начали консультировать?
«Я начал давать советы друзьям. Люди приходили и смотрели на работы, и я начал им помогать; если бы я нашел что-то, я бы сказал им: «Я покупаю это по этой причине, вы хотите взглянуть?» Я стараюсь сосредоточиться на образовании, чтобы люди действительно понимали, что художник делает или пытается сделать — вы хотите, чтобы люди покупали вещи, потому что они действительно это понимают. Вот тогда и интереснее, потому что люди начинают находить связи с работой.

Что бы вы посоветовали тем, кто хочет заняться коллекционированием, но не знает, с чего начать?
«Посмотрите как можно больше; иди и посмотри на вещи, иди посмотри на дипломные работы выпускников, посмотри, какие выставки проходят … Я полагаю, как только у тебя в голове возникнет мысль, что ты хочешь что-то купить, тогда ты начинаешь думать, что может быть уместным и доступным.Многие из этих работ стоили не больше, скажем, двух или трехсот фунтов, когда я их покупал. Однако это сложно — система галерей не облегчает вам задачу — и я полагаю, именно поэтому люди хотят, чтобы им немного помогли «.

Особая благодарность Niamh White.

Современные методы в музыкальной композиции 2 Онлайн-курс

Музыка для фильмов, рекламных роликов и видеоигр теперь наполнена этими эффектами, предоставляя композиторам всех видов медиа большую палитру для выражения своих идей.Любой изучающий музыку, заинтересованный в сочинении новых форм и жанров, найдет достижения этих художников достойными изучения.

По завершении этого курса музыкальной композиции у вас будут глубокие знания в области современного инструментального письма и навыки использования техник двадцатого века в композиции. Кроме того, вы приобретете улучшенные навыки слушания, чтобы определять и ценить новые музыкальные стили, и будете способны применять эти навыки в своем письме, обогащая свою способность выражать себя с помощью этой интеллектуально стимулирующей музыкальной идиомы.Материал урока представлен в виде упражнений на аудирование, анализа и еженедельных проектов сочинения.

Из-за сложности и фрагментированности учебной программы этот курс разбит на блоки. Вы начнете с того места, где остановились, в OCOMP-285: Современные методы в музыкальной композиции 1, расширив свои знания о расширенных техниках для традиционных инструментов и голоса. Вторая часть этого курса музыкальной композиции будет охватывать новые композиционные системы и стили с начала 1920-х годов до наших дней, такие как сериализм и минимализм.Третий блок будет посвящен взаимоотношениям между традициями и тональной музыкой, уделяя особое внимание композиторам с интересным отношением к прошлому, таким как постмодернисты. Наконец, будет набор уроков по технологиям, которые позволят вам получить представление о компьютерной композиции с помощью программного инструмента, разработанного специально для этого курса.

Вы познакомитесь с композиционными новинками Игоря Стравинского, Арнольда Шенберга, Антона Веберна, Альбана Берга, Дьердь Лигети, Пьера Булеза, Карлхайнца Штокхаузена, Джорджа Крамба, Лучано Берио, Стива Райха, Терри Райли, Хельмута Лахенманна, Марио и София Губайдулина.

К концу этого курса вы научитесь:

• Составлять, используя тональный и нетональный материал, добавляя более расширенные техники к вашей композиционной палитре
• Экспериментируйте с микротональностью, гаммами и аккордами, выходящими за рамки одинаковой темперации, и записать и воспроизвести их
• Узнайте, как голосовое письмо эволюционировало за последние несколько десятилетий, и поэкспериментируйте с некоторыми техниками, используя свой собственный голос
• Изучите основные приемы серийной музыки и сочините серийную пьесу
• Сочините и продемонстрируйте ключевые техники музыка, основанная на процессах, такая как минимализм
• Экспериментируйте с размером и ритмом, включая метрическую модуляцию
• Внедрите музыкальные цитаты в свою музыку и объясните постмодернистскую музыку и эстетику
• Напишите тональную пьесу, основанную на самых последних применениях тональности
• Сочиняйте с «чистыми звуками» и используйте технологии для создания вашего первого коллажа
• Создайте свой f Первое сочинение с помощью компьютера и изучение технологических приемов, разработанных такими движениями, как Spectralism и Musique Concrète, с использованием специального программного обеспечения
• Уметь определять несколько современных музыкальных стилей, просто слушая
• Создайте окончательное музыкальное произведение, которое отражает ваше личное и уникальный взгляд на концепции, затронутые в курсе

Contemporary Art vs.Современное искусство — определение «сейчас» из «тогда»

Согласно Словарю Мерриам-Вебстера, слово «современное» определяется как «настоящего времени или относящееся к настоящему времени». Слово «современный» определяется как «происходит или начинается сейчас или в недавнее время». Хотя эти определения могут показаться похожими или даже почти идентичными, с точки зрения жанров искусства, они очень несовместимы.

Движение современного искусства зародилось в 1860-х годах, в период промышленной революции. С появлением фотографии художники больше не видели необходимости заниматься искусством исключительно ради изображения реальности.Поэтому многие художники начали экспериментировать с цветом, формой, формой, абстракцией, различными средами и различными техниками. Современное искусство было серьезным отклонением от техник прошлого, как описано ниже Мелиссой Хо, помощником куратора музея Хиршорн:

«[Традиционная академическая живопись 17-го, 18-го и 19-го веков] была посвящена совершенной, бесшовной технике и использовала эту совершенную, бесшовную технику для выполнения очень хорошо зарекомендовавших себя предметов […] В современном искусстве этот новый акцент делается на ценность оригинальности и новаторства.”

Рой Ликтенштейн,
Зеркало №5
, 1972, литография, 34 ″ x 24 ″

Современное искусство уступило место множеству различных направлений и движений, включая футуризм, кубизм, абстрактный экспрессионизм, поп-арт и многие другие. Аль Хельд и Рой Лихтенштейн были двумя очень влиятельными современными художниками, которые помогли определить тенденции модернизма, и мы гордимся тем, что работы обоих включены в Постоянную коллекцию искусства Эскалетт. Аль-Хельд был в первую очередь ориентирован на абстрактный экспрессионизм, но особенно любил играть с геометрическими формами, слоями и иллюзиями.Все три этих компонента четко представлены в его работе Stoneridge, , которая в настоящее время выставлена ​​в Beckman Hall, третий этаж. С другой стороны, Рой Лихтенштейн был страстным участником и лидером движения поп-арт. В начале своей карьеры он изображал широко известные изображения из комиксов и рекламы, придавая им свой собственный вид, используя яркие цвета и большие формы. Однако позже в своей карьере, в 1970-х годах, он начал экспериментировать с более абстрактными формами, что можно увидеть в его работе Mirror # 5, , которая также выставлена ​​на третьем этаже Beckman Hall.

Al Held,
Stoneridge
, 1983, Бумага, травление и акватинта, 22,75 ″ x 40 ″

Современное искусство, с другой стороны, обычно менее четко определено, чем предыдущая тема. Этот стиль чаще всего описывают как принадлежащий художникам, живущим сегодня. Подобно тому, что стимулировало движение современного искусства, современное искусство начало включать в себя новые среды, соответствующие социальным достижениям в ресурсах и технологиях, включая видеоарт, искусство для конкретных мест и искусство инсталляции.

Лиза Адамс,
The Wood Family
, 1995, смешанная техника на дереве, 60 ″ x 48 ″

Большая часть постоянной коллекции произведений искусства Эскалетт представляет собой некоторые интригующие произведения современных художников. Двое из этих художников — Лиза Адамс и Эллина Кеворкян, чьи работы выставлены на четвертом этаже Бекман-холла. Лиза Адамс в основном занимается созданием картин и гуашей и обычно изображает сцены природы. В The Wood Family, Адамс дополнительно включает природу в свое произведение, добавляя дерево в качестве материала в самой работе.Дальнейшим исследованием идеи смешанной техники в рамках отдельного произведения искусства является Эллина Кеворкян, которая, как она рекламирует на своем собственном веб-сайте, «создает гибридные отношения между живописью, фотографией, видео и перформансом, используя тропы, юмор и визуальные языки. искусство и популярная культура ». Кеворкян — «современница» во всех смыслах этого слова, и ее работа не может быть представлена ​​лучше, чем в ее произведении «Прошлой ночью мои слезы текли, я ложился спать так грустно и грустно, а потом мне приснился сон о тебе». Используя блеск, аэрозольную краску, акриловую краску, кружево и слоеную краску, Кеворкян создает богатый мир, высмеивая образ того, что широко считается «женственным».

Эллина Кеворкян,
Прошлой ночью у меня текли слезы, я легла спать такая грустная и грустная, потом мне приснился сон о вас
, 2002, смешанная техника, 84 ″ x 72 ″

Хотя современное искусство и современное искусство могут казаться похожими, по форме и практике они весьма контрастируют. Во многих отношениях современное искусство заложило основу для современного искусства, поскольку оба, похоже, возникли непосредственно в результате технологических достижений в обществе и озабочены тем, чтобы показать популярную культуру или социальные проблемы соответствующего периода времени.Мы здесь, в Escalette Collection, приглашаем вас взглянуть на произведения искусства, выставленные по всему кампусу Университета Чепмена, изучить нашу обширную коллекцию современных и современных художников и посмотреть, сможете ли вы определить, что делает их уникальными друг для друга!

Современное искусство аборигенов | Искусство и культура

Истоки художественного движения обычно невозможно точно определить, но акриловая живопись аборигенов с яркими узорами впервые появилась в определенное время и в определенном месте.В июле 1971 года учитель рисования по имени Джеффри Бардон раздал несколько кистей, красок и других материалов группе мужчин-аборигенов в заброшенной общине переселенцев Папунья, в 160 милях от ближайшего города, Алис-Спрингс. Бардон переехал недалеко от отдаленной Западной пустыни из космополитического Сиднея в надежде сохранить древнюю культуру аборигенов, которой угрожало изгнание аборигенов с их традиционных территорий в 1950-х и 60-х годах. У мужчин, видевших, как Бардон раздает школьникам принадлежности для рисования, была более простая цель: им было чем заняться.Вместе они нарисовали фреску на побеленной стене здания школы, а затем создали отдельные работы в бывшем военном ангаре, который Бардон назвал Большой комнатой живописи. В 1972 году с его помощью 11 человек создали кооператив «Художники Папуня Тульские». К 1974 году группа выросла до 40.

Папуня Тула в настоящее время является одним из примерно 60 художественных кооперативов аборигенов, а австралийское искусство аборигенов приносит около 200 миллионов долларов годового дохода.Это не только самый крупный источник дохода для аборигенов, но и, пожалуй, самое престижное австралийское современное искусство. Акриловая живопись аборигенов, изображающая смелые геометрические узоры в земных тонах, с характерными кругами, точками и волнистыми змеевидными линиями, привлекает западных коллекционеров как абстрактного, так и народного искусства. Цены взлетели. Картина 1977 года размером с фреску на холсте художника Папунии Клиффорда Поссума установила рекордную цену для жанра, когда была продана в 2007 году за 1,1 миллиона долларов.

Тем не менее, особая аура придает особую ауру первым, маленьким картинам, выполненным на масонитовых досках, обычно менее 2 на 3 фута. Созданные до того, как появился коммерческий интерес, они извлекают выгоду из восприятия, что они более «аутентичны», чем работы на натянутом холсте, появившиеся позже. Трудно отрицать энергию и изобретательность первых досок; художники использовали незнакомые инструменты и материалы, чтобы покрыть двумерные поверхности рисунками, которые они использовали в ритуальной росписи тела или песочной мозаике.Они импровизировали, нанося краску веточкой или кончиком деревянной ручки кисти. «Ранний период — вы никогда не найдете места, где было бы так много экспериментов», — говорит Фред Майерс, антрополог из Нью-Йоркского университета. «Им нужно было во всем разобраться. В ранних картинах есть энергия, потому что нужно сжать столько лишнего ».

Первая выставка в Соединенных Штатах, посвященная этим основополагающим работам — 49 картин, большинство из которых представляют собой ранние доски Папунии — недавно появилась в Нью-Йоркском университете после выставок в Корнельском университете и Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе.Картины принадлежат Джону Вилкерсону, венчурному капиталисту в области медицины из Нью-Йорка, и его жене Барбаре, бывшему физиологу растений. Уилкерсоны собирают раннее американское народное искусство и впервые были очарованы творчеством аборигенов, когда они посетили Австралию в 1994 году. «Мы оба думали:« Нам это не нравится — нам это нравится », — вспоминает Барбара. «Нам просто все понравилось». С помощью владельца галереи из Мельбурна они вскоре сосредоточились на самых ранних картинах.

Самой дорогой доской Вилкерсонов была картина 1972 года Water Dreaming at Kalipinypa , ослепительное лоскутное одеяло с пунктирными, пунктирными и заштрихованными фигурами, купленная в 2000 году примерно за 220 000 долларов, что более чем вдвое превышает цену, выставленную на аукционе всего за три года до этого.Картина была написана Джонни Варангкула Тьюпуррула, первоначальным членом кооператива Папунья и одним из его самых знаменитых. К сожалению, самого художника давно не замечали; В 1997 году австралийский журналист нашел Варангкулу, к тому времени уже старого и бездомного, спящим вместе с другими аборигенами в высохшем русле реки недалеко от Алис-Спрингс. Хотя он, как сообщается, получил менее 150 долларов за свою самую известную картину, реклама, связанная с продажей 1997 года, несколько оживила его карьеру, и вскоре он возобновил рисование.Варангкула умер в доме престарелых в 2001 году.

Хотя движение искусства аборигенов, возникшее в Папунии, существует всего четыре десятилетия назад, можно выделить четыре периода. В первой, которая длилась всего год, сакральные обряды и ритуальные предметы часто изображались в изобразительном стиле. Это было опасно: определенные ритуалы, песни и религиозные предметы строго запрещены для женщин и непосвященных мальчиков. В августе 1972 года на выставке в общине аборигенов Юендуму разгорелся гневный спор по поводу явных изображений в картинах Папуньи.Некоторые члены общины были оскорблены реалистичными изображениями деревянного весла, которое качалось в воздухе, чтобы издавать жужжащий звук во время церемоний посвящения, скрытых от женщин и детей.

В ответ на фурор художники стали избегать запрещенных изображений или скрывать их под пунктиром, штриховкой и штриховкой. Так начался следующий период. Предшественником этого стиля, написанным примерно в августе 1972 года, является картина Water Dreaming at Kalipinypa , в которой замысловатые завесы Варангкулы приобретают завораживающую красоту, которая связана с символической темой капель дождя, порождающих растительность, шевелящуюся под землей.

«Я думаю, что пожилым мужчинам нравится играть, почти показывая вам», — говорит Майерс. Это не просто игра. Эти картины отражают традиционную ритуальную практику; например, на одной церемонии посвящения мальчики-подростки, чьи тела нарисованы геометрическими или пунктирными узорами, появляются перед женщинами ночью сквозь завесу дыма, поэтому рисунки можно увидеть, но не ясно. «У вас есть люди, у которых уже есть традиция работать с сокрытием и раскрытием», — говорит Майерс.

В третий период это искусство нашло коммерческий рынок с широко известными холстами 1980-х годов.И четвертый период, примерно с 1990-х годов по настоящее время, включает в себя коммерческие картины более низкого качества, которые некоторые арт-дилеры считают «точками за доллары», которые удовлетворяют туристический спрос на сувениры. Некоторые художники сегодня создают геометрические узоры в стиле аборигенов, не скрывая никаких скрытых секретов. (Были даже случаи, когда туристы изготавливали поддельные произведения искусства аборигенов.)

Тем не менее, много прекрасных работ продолжают создаваться. «Я настроен очень оптимистично, потому что считаю удивительным, что это длилось так долго, — говорит Майерс.Роджер Бенджамин, историк искусства Сиднейского университета, который курировал выставку «Иконы пустыни», говорит, что мрачные прогнозы конца 80-х не подтвердились: «Все меньше и меньше оригинальных художников рисовали, и люди думали, что движение угасало. Этого не произошло ».

Поразительное изменение заключается в том, что сегодня многие художники-аборигены — женщины, у которых есть свои собственные истории и традиции, которые нужно рассказать. «Женщины, рисующие в Папунии Тулы, теперь, как правило, используют более яркие цвета и, особенно пожилые женщины, менее дотошны», — говорит Бенджамин.

Несмотря на кажущуюся абстрактность, многослойные картины отражают опыт аборигенов в чтении завуалированных секретов враждебной пустыни — в угадывании подземных вод и предсказаниях, где весной снова появятся растения. Согласно мифологии аборигенов, пустыня была отмечена перемещениями легендарных предков — странствиями, известными как сновидения, — и посвященный может вспомнить истории предков, изучая и расшифровывая местность. «В кустах, когда вы видите, как кто-то рисует картину, они часто начинают петь», — говорит Бенджамин.Они поют сказки о сновидениях на своих картинах.

Первоначальный план Вилкерсонов выставить картины в австралийских музеях провалился после того, как кураторы опасались, что женщины или мальчики-аборигены могут быть представлены священным изображениям. Члены общины аборигенов также постановили, что девять репродукций не могут быть включены в каталог выставки. (Американское издание содержит приложение с запрещенными изображениями. Смитсоновский институт не получил права публиковать какие-либо из них.)

В то время как западные коллекционеры искусства могут оценивать произведения по тому, насколько хорошо они были выполнены, аборигены склонны ранжировать их по важности сновидений в них. «Белые люди не могут понять нашу картину, они просто видят« красивую картину », — однажды заметил художник папунии Майкл Тьякамарра Нельсон.

Некоторые изображения на выставке понятны информированным посторонним, некоторые неоднозначны или совершенно непрозрачны. Для многих западных зрителей секретное религиозное содержание картин — в том числе, на ранних досках, изображения, которые считались фатальными для непосвященных аборигенов, — только усиливает их привлекательность.Как и многие произведения искусства с геометрическим упорядочением, живопись аборигенов прекрасна. Дразняще, но он также излучает тайну и опасность.

Нью-Йорк, внештатный журналист Артур Любоу в последний раз писал для Смитсоновского института о китайских терракотовых солдатах.